Золотые апостолы - Страница 5

* * *

Стас позвонил после полудня, когда я уже добивал купленный в газетном киоске детектив.

– Нашел! – без долгих предисловий сообщил он. – Онисим Брага действительно умер на Успение и отпет в церкви Покрова. Вообще странная запись – указано, что умер от "злого чародейства". Для конца восемнадцатого века – редкость. В отношении Ульяны Бабоед, как ты и говорил, записи об отпевании нет, но есть о крещении. Крестили на восьмой день после Успения 1877 года в церкви Преображения, отец – Микифор Бабоед, каменных дел мастер, и жена его Евдокия, урожденная Нестерович. Крестные из той же среды – каменных дел мастер и жена его…

– Спасибо! – сердечно поблагодарил я.

– Это еще не все, – довольно промолвил Стас. – Я на всякий случай в ревизские сказки заглянул – их как раз составляли после присоединения к России новых земель. Словом, к концу века у Микифора Бабоеда оставалось еще трое сыновей – Микифор, Микита и Микола. Почему-то все на "м", – хмыкнул он, – двое на момент переписи были уже женаты, но жили с отцом, дочь Ульяна не упоминается. Либо действительно умерла, либо вышла замуж. Что касается семейства Браги, то на момент составления сказок у них не указаны дети. То ли Онисим был единственным, то ли другие женились или вышли замуж и жили отдельно, – он помолчал и добавил. – Мне стало любопытно, от чего Онисим и Ульяна умерли такие молодые, и я полистал книги. Не похоже, чтобы в то время наблюдалась какая-то эпидемия. Количество отпеваний в течение года примерно одинаково.

– Ты чудо Стас!

– Кто б сомневался! – прыснул он, и я словно увидел, как расплылось в улыбке его широкое лицо. – А зачем тебе эти провинциалы? Для диссертации? Так не по теме.

– С командировкой хочу разобраться побыстрее.

– Правильно! – одобрил Стас. – Работы и здесь хватает. Когда вернешься?

– Завтра, – сказал я, еще не догадываясь, насколько легкомысленное обещание даю…

Спускаясь в буфет пообедать, я чувствовал себя не в своей тарелке. С одной стороны было радостно, что завтра уже можно было домой. Честно говоря, можно было и сегодня, но Николаю Ивановичу, любимому шефу, вряд ли понравится такая спешка – научная корректность требовала от меня пожертвовать еще одной ночью. Николая Ивановича в архиве любили все. Он не только закрывал глаза на наши побочные заработки (прекрасно понимая, что официальная зарплата дает нам только одно право – умереть с честью). Он искренне вникал в проблемы каждого, и не одна научная карьера стала следствием его внимания и поддержки. Моя не ладилась. Недописанная диссертация не первый год пылилась в столе, и "остепенившийся" год назад Стас имел полное право меня упрекать. Я же утешал себя тем, что у него, обделенного женским вниманием, больше времени…

Тем не менее, выйдя после обеда на гостиничное крыльцо покурить, я обрадовался самой мысли, что менее чем через сутки уже буду подъезжать к столице, и этот городок с его скучными жителями скоро забудется, истершись в сознании под напором привычных дел. По правде, мне и вовсе не следовало ехать в эту Богом забытую Горку. Но отказать любимому шефу было "западло", как говорила одна моя давняя подруга с богатым опытом общения в специфической среде. В министерстве культуре заинтересовались многочисленными публикациями о местном привидении, но для проверки решили послать человека не из аппарата. Потому что аппаратчик не преминул бы составить положительную реляцию, сулившую дополнительное государственное финансирование заброшенному филиалу и открытие гарантированного туристского маршрута.

Август был на исходе, мягкое тепло последних дней лета ласкало тело, площадь перед гостиницей была пуста, и только кудлатый пес, развалившись на старой брусчатке, млел под солнечными лучами. Я докуривал сигариллу, когда увидел эту машину…

* * *

Машина была нарядной как майская бабочка – в Горке на таких не ездили.

Пролетев мимо по пустынной улице, она скрылась за домами, но через несколько секунд появилась снова – наверное, развернулась на ближайшем перекрестке. В это раз машина ехала тише, степенно, и у проезда свернула гостинице. Водитель не спешил выходить, и я успел рассмотреть автомобиль. Это был ярко-красный "бээмвэ" с кузовом купе – нарядная игрушка для большого города. По борту машины, от переднего крыла к заднему, бежал стремительный желто-коричневый орнамент – владельцу "бээмвэ" показалось мало яркой окраски на пижонском кузове, он не пожалел денег и съездил в специальную мастерскую…

Дверца машины распахнулась. Поначалу я увидел две стройных ножки в красных туфельках. Они изящно выскользнули из темного проема и одновременно ступили на брусчатку. Затем появилась голова в белой косынке, и через мгновение женщина в красном коротком платье стояла рядом со своей железной игрушкой. Платье плотно облегало ее тело, повторяя каждый изгиб, и я ощутил, как в груди кольнуло. Женщина, которая знает, как правильно выходить из автомобиля, могла появиться здесь только из другого мира. Такая не шлепнется тебе на грудь с разбега…

Незнакомка закрыла за собой дверь и с любопытством осмотрелась. На одинокого гвардейца, скучающего на крыльце, она не обратила внимания. Или сделала вид, что не обратила. Подошла к багажнику своего "бээмвэ" и вытащила из него огромный чемодан.

Едва обзаведясь автомобилем, я узнал об этой женской слабости: если есть возможность взять с собой много вещей, которые не придется тащить самой, взято будет по максимуму. И в данный момент это было на руку.

– Позвольте!

Она настороженно смотрела на меня.